Притчи с Алтая - 2

Материал из книги Раисы Павловны Кучугановой
"Притчи, бывальщина уймонских староверов"

(Продолжение. Начало см. Притчи с Алтая)

Мужик в деревне жил — горький пьяница. Ни одну рюмку не пропустит. Всё наокруг себя продал и пропил. Про совесть, семью давно не вспоминал. С хмелиной познаться — с честью расстаться.
Каждый день был как Христов оладушек. Голова болит, соображает, что бы ещё что продать. И тут, прямо перед ним, откуда ни возьмись —добрый молодец: «Что призадумался? Коли продашь что, то я куплю». Огляделся мужик, кругом голым-голо, подумал-подумал и выговорил: «Купи... Жену продам». Гость два рубля ему дал, но наказал, чтобы тот ему жену сам привёз. Зашёл мужик в избу и говорит жене: «Собирайся... Продал я тебя». Против воли мужа не пойдёшь. Заплакала, запричитала она, подошла к иконкам, стала молиться, просить Пресвятую Богородицу о помощи. Сердобольная Богородица пожалела горемычницу, сошла с иконки и усыпила её. Сама надела платье жены, взяла в руки лестовочку¹ — собралась.
А тут и мужик на соседских быках подъехал, с пьяных глаз и не усмотрел, кто перед ним. Сели, поехали, волы тащатся еле-еле, кто же такому добрых даст. Но лучше плохо ехать, чем хорошо идти. Ехали-ехали и заехали в тёмный-претёмный лес, в лесу — дом, в доме том располным-полно бесенят. Так и кружатся, так и кружатся. А среди них тот молодец, которому он жену продал. Присмотрелся мужик: «Господи, Батюшки! Да это же сатана». Обомлел мужик, последний хмель у него из головы вылетел. А Богородица взмахнула лестовочкой¹, дом синим пламенем загорелся, как полыхнуло — и дом вместе со всеми чертями сгорел.
А мужик смотрит на Богородицу, сдогадался, кто перед ним, враз всю свою грешную жизнь вспомнил. Как подменили мужика: жену жалел, ни на пиво, ни на водочку смотреть не мог. 

¹ Лестовка — лента для молитв.

* * *
Человек убивал людей, и Бог его наказал. Надел ему цепи на руки и сказал: «Когда простятся твои грехи, тогда и руки освободятся от цепей». Идёт он по лесу, а навстречу ему путник, спрашивает у него: «Пошто ты в цепях?» Он ему и отвечает: «Я убивал людей, и Бог меня наказал». Путник говорит: «Ты убиваешь людей, а я вот порчу умею наводить, умею мучить...» А рядом стояла берёза белая, стройная, высокая. Поплевал он на неё, поговорил что-то, обошёл вокруг берёзы три круга. Покрылась берёза буграми, побежал сок. завяли листья... Постоял он, посмеялся и пошёл в обратну сторону вокруг берёзы. Стала берёза как раньше — стройная да красивая. Разошлись они в разны стороны. Шёл-шёл убийца да задумался: «Я убиваю людей — они не мучаются. А ведь он всю жизнь людей мучает...» Догнал колдуна и убил его. Закопал в землю — и спали с него железны цепи, простил его Господь Бог...

***
Тётка Ульяна жила в Бухтарме, и приехали сватать её Епифан с матерью. Про Епифанову-то мать в деревне поговаривали: «шатка»¹ она. Дак вот, приехали они на Бухтарму к Ульяниной матери, а самой Ульяне только-только 14 годков стукнуло, и говорит Епифанова-то мать Ульяниной:
— Ты отдай мне дочу, я её вот здесь, у сердца растить буду, на тяжелы работы не пошлю, пока не подрастёт.
Не соглашатся Ульянина мать. Да и то сказать: как можно от себя мало дитё отдать, в таку-то даль. Поуговаривала-поуговаривала Епифанова мать. Никак. Тогда она и говорит Ульяне:
— Садись, доченька, я тебе косаньки расчешу.
Взяла гребень, что-то пошептала да расчесала волосы. Простилась да пошла. А Ульяне лихо, головушку разламыват. Мать всполошилась, не знат, чо делать. Говорит Ульяне:
— Иди, доча, намочи головушку в речке.
Только вышла Ульяна-то, а Епифан уж тут как тут, верхом на коне. Ульяна кричит ему:
— Стремя, стремя освободи!
Гнались за ними долго, да схоронились они в кедраче. Свекровка обещанье выполнила, на тяжёлых работах сноху не держала. Через три года молоды поехали к Ульяниным родителям на «простины» в Бухтарму. Три дня в ногах валялись, пока мать с отцом не благословили.
-

¹ Колдует то есть.

Отпусти меня, мамонька!

Вышла девка замуж, а не шибко аккуратна была. Живёт в доме у мужа, а по маме родной соскучилась, просится у све¬крови:
— Отпусти меня, мамонька, тятю с мамой попроведать, стосковалась я...
А свекровь ей:
— Обеги поскотину¹, так отпущу.
Сколько раз девка вокруг поскотины бегала, а свекровь всё не отпускат. Она к баушке:
— Баушка, да пошто она не отпускат меня? И третьеводни поскотину обежала, и сёдня — не отпускат.
А га ей говорит:
— Мила ты моя, а ты когда со стола убирать, кромки-то у стола моешь, то ли нет?
Всполошилась девка: ведь правда. Поняла всё, побежала домой, вымыла все края у стола, свекровь тогда и говорит:
— Но так чо, сходи, попроведай на маленько.

¹ Изгородь вокруг деревни, чтобы скотина не заходила.

* * *
Давно это было, в большом доме, где все невестки делали работу попеременно. Одну неделю одна молодуха за скотиной ходит, другая варит, третья стирает, потом меняются. Пришла в этот дом молоденькая сноха, а старшие молодухи её невзлюбили. Как выпадет ей варить, они по щепотке соли в варево бросят, и потом все ворчат на молодуху. Расстраивается она: как же так? И вот сели они как-то раз за стол, С подругами опять ворчат: пересолено. Девка на слезах уже, не знает, что делать. Тогда старый-старый дедка кряхтел-кряхтел на печи да не выдержал, слез оттуда, подошёл к шестку да всю солонку в чугунок высыпал и проговорил: «Все посолили, а я ишшо нет!» — И все обиды враз кончились.